Капкан

[Toratti]

Название: Капкан
Автор:  Торетти
Бета:  пис_ака
Написано на заказ для  Cates, пожелавшей именно этот пейринг, потому и ситуация.
Пейринг: Бьякуя/Укитаке\Айзен
Жанр: драббл
Рейтинг: R
Статус: закончен
Тайм-лайн: вскоре после ситуации на Соукиоку, но до арранкарского «танго».
Предупреждение: тапки по поводу неправдоподобности самой ситуации не принимаются, таков заказ.
Огромная благодарность  пис_ака за экспресс-разбор.


— Даже и думать забудь, Айзен.
Укитаке мог говорить жёстко, когда этого хотел. И пусть Джу-тян считался самым мягким из всех капитанов Готей, на самом деле это была мягкость внешняя. Соуске смотрел на него с терпеливой улыбкой, как будто точно знал, что капитуляция Джуоширо — только вопрос времени.
— Какой это уже отказ?
— Я не считал, — сдержанно сказал Джуоширо, — эта статистика вряд ли представляет собой интерес.
— Подумай, — Айзен повернулся и неторопливо пошёл к дверям, — ведь меня наверняка видели. И не раз. Сплетни никого не щадят, и ты — не исключение. Я на самом деле удивлён, почему до сих пор никто не примчался с обвинением «Ах, ах, Укитаке-тайчо знается с предателем, держите его, вяжите его, закройте его в башню!», а ведь прибегут. Любят тебя подчинённые, но это не вечно.
— Шантажом ты ничего не добьёшься, Соуске, — Джуоширо говорил спокойно, на самом деле сдерживая кашель и слабость, — этого не будет, а до насилия ты не опустишься.
— Откуда тебе знать, до чего я могу опуститься, Джу-о-ши-ро-тян?
Наглец испарился из поля зрения, а Укитаке-тайчо, ослабленный визитом, зашёлся в диком приступе кашля, судорожно прижимая к губам полотенце.

— Что происходит?
Укитаке не первый раз ловил на себе внимательный взгляд бывшего ученика, но полагал, что Бьякуя хотел и не решался обсудить с сенсеем свои личные проблемы. А теперь ровный шёпот без малейшей артикуляции и не окрашенный эмоциями сказал ему больше, чем мог бы сказать кому-то другому.
— Всё в порядке, Бьякуя.
— Расскажи это кому-то другому.
Кучики пожал бы плечами и ушёл... если бы проблемы были у кого-то другого. Трудно уйти, когда в глазах того, кто поддерживал в самые тяжёлые моменты жизни, вдруг поселяется нотка тревоги. А ещё, когда от него так одуряюще пахнет. Чужой и опасной рейацу.
Разговор без этикета, пока никто не слышит. Разговор наедине, это такая редкость в жизни аристократа и одного из старейших капитанов Готей, если, разумеется, не считать со-тайчо.
— Бья-кун...
Кучики удивлённо поднял бровь. Так Укитаке обращался к нему ещё в детстве, когда приходил со словами утешения к мальчишке, который от своего бешеного и горячего характера поимел немало проблем.
— Снова ты из крайности в крайность, Бья-кун, — мягкая улыбка Джуоширо показалась грустной, — то тебе дела нет, то пристал, как, прости, пожалуйста, репей.
— Долг платежом, учитель. Тем более что слухи...
— Ах, так всё же слухи есть? С каких пор ты прислушиваешься к слухам, Бьякуя-бо?
— Не пытайся вывести меня из себя — я все равно не уйду. Чего он от тебя хочет?
— Пффф...
— Понятно.
Укитаке с нежной гордостью смотрел на спокойное и сосредоточенное лицо своего ученика. Приятно, когда не нужно ничего объяснять, приятно, когда понимают с полузвука. И вдвойне приятно, когда не кудахчут в стиле «ах, какова наглость, ах, ну как же так, ах, что же делать?»
— И?
— Глупости, Бьякуя. И поднимать скандал не хочу, и устраивать облаву нет желания. Что за глупости? Как ты себе это представляешь? «Ямамото-сотайчо, тут ко мне постоянно приходит предатель Айзен Соуске, требует плотской любви. Давайте возле моего футона поставим капкан?»
Укитаке беззаботно рассмеялся, представив себе реакцию Генрюсая-доно.
— Хорошая мысль, поставим капкан.
— Бьякуя?!
— Что? В самом деле, не стоит впутывать Готей, но капкан возле футона поставить можно.
— Я ведь пошутил. Глупости. Капкан? Какой?! Возле футона?
— В каждой шутке есть доля правды. Нет, не глупости. Да, капкан. Какой? — Бьякуя спокойно прикоснулся к своей груди рукой, — И можно поставить прямо на футоне. Думаешь, если он на самом деле испытывает то, что декларирует, он устоит? Я бы не устоял.
В глазах Бьякуи мелькнула усмешка. Джуоширо только моргал, потом попытался для приличия покраснеть, но в самом деле, чего стыдиться, ведь страстные отношения между учителем и учеником — их это тоже не минуло в свое время. Пусть всё и прошло. Однако же, как говорят люди, старая любовь не забывается. Старые привязанности тоже не забываются.

Обычно посиделки с сакэ велись в компании Шунсуя, а теперь Джуоширо чувствовал себя несколько скованно и неуютно из-за того, что вместо беззаботного лица Кьёраку перед ним Бьякуя, который пьёт так, словно молитвы возносит или приказ подписывает. Только еле заметная лукавая искорка в глубине льдисто-серых глаз проблескивает. Для обычного шинигами такая степень веселья выражалась бы в хохоте во всё горло и застольных песнях. Ученик, хах... Вот и выучился. «А выросли-то как», сколько времени прошло...
— Джуоширо, — ласковый шёпот Бьякуи совершенно не вязался с церемонным выражением лица, — я же специально принёс сакэ на травах. Кампай?
— Д-д-да, — Укитаке нервно улыбнулся, поднося к губам чарку.
— Ты знаешь, — Бьякуя задумчиво на него поглядел из-под полуопущенных ресниц, — сколько я на тебя смотрю, столько вспоминаю...
— Не стоит.
Укитаке тоже прекрасно помнил всё. И те моменты, когда он пытался обучить бешеного юношу удерживать свой темперамент в узде, и тот страшный день, когда безумный от горя Бьякуя бился в его руках и безмолвно кричал, срывая горло, сдавленное спазмом, пока, наконец, не смог разрыдаться в его колени. К кому же ему было прийти после смерти Хисаны, как не к учителю, бывшему любовнику, другу, почти отцу, который был ближе, чем брат, которого у Бьякуи никогда не было. После той страшной ночи, когда Укитаке сам слёг, Бьякуя смог носить на лице маску спокойствия, и за это Джуоширо иногда себя корил. Долг платежом? Какие уж тут долги, мальчик мой, какие долги...
— Вспоминаю момент, когда впервые подумал вот об этом, — спокойно закончил Бьякуя, легко подхватив прядь белых волос. Он медленно поднёс её к губам. Красивая сцена, романтичная. Губы Джуоширо дрогнули в улыбке — он помнил зеркальное отражение этой сцены, когда он сделал то же самое с прядью длинных волос Бьякуи, в ответ на его нервные юношеские желания.

Два тела, сплетённые в объятиях на футоне, а сквозь приоткрытые сёдзи еле-еле проникает лёгкий сквозняк, без которого тут невозможно было бы дышать. Джуоширо потом пытался понять, как его угораздило так напиться, что он и думать забыл о цели этих ночных посиделок. Дыхание Бьякуи тоже ощутимо пахло сакэ, но сам Укитаке забыл, просто забыл обо всём, принимая ласку бывшего ученика, принимая ласку бывшего ученика с какой-то заторможенностью и даже усталостью, и касания еще одной пары рук Джуоширо воспринял, как признак опьянения, даже и мысли не мелькнуло, что кто-то присоединился. А этот кто-то слишком положился на способности собственного занпакто, стараясь добиться своего. Досада Айзена была велика, ведь он сам себя загнал в глупую ловушку — украсть несколько прикосновений, увести из-под носа Бьякуи, разве принесёт это удовольствие? Однако желание урвать хоть немного иногда заводит далеко. Соуске злился, когда слышал, как Укитаке шепчет не его имя, несмотря на то, что сейчас совсем не Бьякуя целует его шею. Кучики не останавливался, его губы медленно скользили по белой коже Джуоширо, он оставлял лёгкие укусы, мягко зализывая их. Айзен слишком расслабился, отстранив Бьякую — пусть думает, что это просьба Джуоширо о передышке, пока он сам, сам завладеет этим телом, пусть обманом, пусть с помощью Кьёка Суйгетсу — должна же быть хоть какая-то чёртова личная польза от этой проклятой способности? Укитаке мягко поддавался, раскрываясь навстречу, слава всем богам, не шептал имя, и у Соуске банально сорвало крышу после первого же толчка — а дальше остановиться было бы трудно.
— Обманщик, — мягкий шёпот на ухо, который Соуске принял за внутренний голос, и не менее мягкое лижущее прикосновение к спине. Айзен только закусил губу, самозабвенно толкаясь глубже — от вида распростёртого в лунном свете Джуоширо, и правда, можно было сойти с ума. Тихий вздох сзади тоже не остановил его, и Соуске внезапно получил бонус — тихий стон Укитаке.
— Айзен, ты...
— Да, — пьянящее чувство восторга, которого он давно не испытывал, сыграло с Айзеном злую шутку. Слишком давно не отпускал себя на волю, подчиняя свою жизнь расчёту, поэтому и всплеск удовольствия оказался слишком силён, практически лишив сил.
— Обманщик, — снова ласково прошептал голос Бьякуи со спины, и Соуске протрезвел, чувствуя мягкий шелест тонкой рисовой бумаги на спине.
— С каких пор ты стал оммёдзи, Кучики-тайчо?
Айзен попытался справиться со слабостью, норовившей полностью лишить его воли, и ткнулся лицом в плечо Укитаке. Джуошро смотрел на Бьякую широко раскрытыми глазами, в которых плескался ужас пополам с вопросом «Что происходит?!»
— А кто тебе сказал, что я им не был, Соуске?
Куда подевался мягкий и даже романтичный любовник, которым только что был Бьякуя? Джуоширо с лёгким морозцем по коже ощутил что-то, похожее на страх, но взял себя в руки, старательно выбираясь из-под тяжёлого тела Айзена. На плечи опустилась мягкая ткань юкаты, Кучики целомудренно запахнул её и покровительственно прижал к себе оцепеневшее тело Укитаке.
— Теперь что? Хочешь, я его просто убью?
— Почему-то чувствую себя ужасно, — констатировал Джюширо, пытаясь мыслить логично, — хотя, должен признать, что получил удовольствие. Кошмар.
— Укитаке, — позвал Айзен с футона, но Бьякуя быстро запечатал его способность говорить.
— Ты знаешь, мне кажется, это всё неправильно, — торопливо сказал Джуоширо, вызвав удивление на лице Бьякуи, — я считаю, что враг должен оставаться врагом... без этой романтики. Когда кто-то почти враг или почти друг, становится слишком сложно решить, что делать.
— И что же ты предлагаешь?
Укитаке зашептал что-то на ухо Бьякуи, подкрепляя свои слова судорожно сжатыми на его руке пальцами.
— Глупо, Джуоширо, — наконец выдохнул Бьякуя, — но долг платежом... Как пожелаешь. Вот только бумагой тут вряд ли обойдёшься.

Когда Айзен убрался восвояси, Укитаке устало опустился на пол, сдержанно покашливая в полотенце.
— Ты правда считаешь, что это стёрло его память?
— Да, — Бьякуя хмуро смотрел на отражавшуюся в чарке с сакэ луну.
— Обязательно было вырезать заклинания ножом на его спине?
— Бумага могла облететь. А кожа со спины никуда не денется, Джуоширо.
— Но если кто-то увидит, то...
—... ничего не сможет сказать или доказать. Какая разница? Он никому не покажет свою спину. Не тот характер.
— Тебе не кажется, что это ошибка? Лишённый личных привязанностей Соуске станет ещё более сильным врагом.
— Ты сам так хотел, разве нет?
— Просто как-то подло убивать того, кто всего лишь хотел любви.
— Ты идеалист, Джуоширо... Постарайся искоренить в себе эту слабость. И в спину не ударишь на поле боя?
— Конечно, нет. Так ты оммёдзи, Бьякуя?
— Глупости. Конечно, нет. Но у меня самая большая библиотека в Сейретее.

Ни учитель, ни ученик не понимали, какую ошибку только что совершили, лишив врага одного из его самых слабых мест.